Девушка, сварившая мне капучино

Девушка, сварившая мне капучино, наклоняется за деньгами так, что в тесном окошке вагончика видна только её белая, неприлично выходящая за ободок маечки (а является ли вообще сексом то, что можно обозвать “приличным”?) грудь.

— Большое спасибо, — говорю я в еле заметный просвет между этими коварными, заставшими меня врасплох, округлостями, и тут же задерживаю дыхание — даже зыбучие пески не так опасны, если действовать медленно. Здесь нет ничего, кроме двух статных гор, и какого-то божественного умиротворения от их созерцания, и светло-синего неба над головой, с причудливыми, закрученными словно бараньи рога, облаками. Где-то вдалеке снуют сытые голуби, праздничной скатерью растилается прекрасная поляна с жёлтыми и лиловыми цветами, в родниках живо струится свежезаваренный ароматный кофе. Вдруг, самый крупный, размерами с человеческий рост голубь оказывается прямо передо мной. Он ловко размахивает крыльями, как бы обдувая меня со всех сторон, даря прохладу и ощущение какой-то нереалистичности (с чего бы это?), сказочности происходящего. А затем, вместо того, чтобы исторгнуть из плотной глотки привычное “Курлы!”, он трижды распевает “Hallelujah!” хоровым голосом тринадцати обрезанных, наряженных во всё чёрное, послушников. Горы, заслышав это, начали весело сдвигаться со своих мест, приводя в движение каждую частичку молодого тела девицы и моего воображения. Они пустились в пляс, взявшись за руки, будто совсем юные, ни в чём неповинные сестрички, то и дело подпрыгивали, играли с “большим спасибо”, надувая его как воздушный шарик, хохотали, перекидывались им, игриво отталкивая от себя звонким эхом: спасииии-бо, спа-сииии, спасии-мееня.

Я почувствовала, как все жётые и лиловые цветы теперь примкнули головками к земле, настолько они устали от танцев и собственной тяжести, голуби из сытых превратились в объевшихся, и нежились на серебряных брюшках не в силах взлететь, облака закрутились ещё больше, напоминая вымерших аммонитов, а кофейный родник перевернулся, обратившись при этом водопадом, и сейчас щедро поливал мою голову капучино.

— Извините, — улыбнулась девушка и спряталась где-то в недрах вагончика в поиске влажных салфеток.

В то же мгновение, вновь обретя возможность дышать и мыслить (ручаться, что здраво, — до сих пор не могу), я быстро отхлебнула напиток, и, убедившись, что приготовлен он отменно, поскорее убежала прочь — в хорошо вентилируемый, равнинный, наполненный серьёзностью и вспотевшими абитуриентами, университет.