Нос

У него оказались большие, вздёрнутые круглым пятаком ноздри, а также хронический насморк, который добавлял носу особый (совсем неметафорический) блеск. Огибая взглядом контуры упитанного молодого лица, как минимум из учтивости, Оле не следовало надолго задерживаться на его, пускай даже безобидных, изъянах.

Но было поздно.

Когда собеседник, закончив явно подготовленную заранее приветственную речь, — пара встретилась впервые после длительного периода переписок — мягко поинтересовался, устраивает ли девушку его внешний вид, она только и смогла пробормотать:

— Вполне сс-нос-сно.

Затем, по-дружески взявшись за руки, они пошли в небольшую кофейню, обшитую молочным и шоколадным деревом. Флюрезун-Мэй (так он был подписан во всех социальных сетях и вроде бы с французского это значило “Майский Цветок”, а настоящее имя Оля постыдно прослушала) заказал клубничный эклер себе и банановый — даме. Периодически пошмыгивая, здоровяк проглотил оба и, вежливо извинившись, отлучился за добавкой.

“СОПротивление ЛИшено смысла…” — написала Оля на салфетке. Ей было целых двадцать четыре года (целых потому, что сегодня она отмечала день рождения), и за всё это время ни одного любовного друга, ни одного романтического вечера. “ДУмаю поРА!” — аккуратно добавила девушка, удивляясь своей то ли податливости и неразборчивости, то ли твёрдой решительности. Разглядев в конце зала Ф.-М., который вдобавок к сладкому захватил ещё и чай, Оля помахала ему рукой и кокетливо бросила смятую от лозунгов салфетку в корзинку для мусора.

Остаток вечера пара провела в откровенной беседе: например выяснилось, что Флюрезун страшно боится жуков, и что у него тридцать восьмой размер ноги, чем нельзя не гордиться, ведь такие маленькие стопы свойственны только королям, а бабушка этой необычной особы была всего лишь прачкой, рано потерявшей почти всю свою семью. Также стало известно, чем Ф.-М. занимается (в основном, мечтает и пишет бесформенные стихи), а чем заниматься не желает (физически работать, ограничивать себя в удовольствиях, стареть). Оля всё это внимательно выслушала и заключила, что человек перед ней неплохой, даже внутренне привлекательный. А после того, как они допили бутылку изысканного красного вина (продавец клялся, что лучшего им не найти), она окончательно расслабилась и даже смогла признаться, что у неё праздник.

На минуту застыв в удивлении, багровые губы толстяка снова обрели былую подвижность и мигом изрекли какое-то пьяное четверостишье, призванное сразить девушку наповал, а потом двумя сытыми змейками поползли в сторону именинницы. Из поцелуя получился ещё один поцелуй, а из них обоих — первая ночь, которую Оля разделила с мужчиной. Каким-то чудесным образом Флюрезуну удалось угомонить свой насморк, но к утру он, к сожалению, вернулся с новой оглушительной силой.

Сейчас, вспоминая эту историю, повзрослевшая на десять лет Ольга-Мэй (узнав законные имя и фамилию своего жениха, женщина поняла, почему он их избегал), только вдумчиво покачивает головой. А на вопрос первоклассника-сына, с поразительно маленькой ножкой и вздёрнутыми, непременно влажными ноздрями, счастлива ли она, всегда с улыбкой отвечает:

— Все очень от-нос-сительно, малыш.