Утро

Мощная, как от здорового колокола, вибрация будильника выталкивает меня в шесть. Ехидно звенит и заставляет плыть на кухню — после короткого сна тело ещё не материализовалось, не наросло — плыву по квартире призраком. В ушах, глазах — туман. За окном то же самое, умноженное на спешку. Частички реальности суетливо потягиваются, пропадая где-то вдалеке.

Снилось, как целуюсь с хорошенькой девушкой: вязкий медовый поцелуй ещё цветёт во рту, её имя забыто, руки тенью падают на мои. Кружка с чёрным и горячим рассекает волну свежего воздуха впереди: утром на улице всегда мороз. Когда засыпает последний человек, Земля выключается (свет гаснет, а отопление сводится к минимуму, и только старый процессор — центр и ядро всего сущего — тихонько гудит всю ночь). Сейчас почти так же: помогаю бытию отогреться, пока не пришли другие.

Метро насыщается призрачными субстанциями, под рёв поездов одаривая каждого недостающими частями. Мужчины-манекены без лиц и женщины-статуэтки с лицами нарисованными выбегают отсюда почти людьми: ноги приклеить можно, сердце — нет. Парень рядом читает ту же книгу, что и я, старушка зарылась носом в цветы, прыгает от нетерпения ребёнок, в кедах таких чистых, будто он — сорокалетний джентльмен, начищающий башмаки при каждом удобном случае. Какой-то чудак отгородился газетой, насупившись (стена между нами и ним, ним — и правдой). Образец адекватности — дедушка со сливками вместо зрачков — весело пританцовывает под свою же песню. Дедушку дёргают за рукав, и без того сползающий с запястья половой тряпкой: угомоните счастье, сударь, здесь дети.

Кофе и метро — несклоняемые, склоняющие, суматошные. И вот ты опять склеен: почти человек.