Робоб

После того как роботы научились тому единственному, что умел делать Боб — паковать и складывать — он твёрдо решил заниматься исключительно человеческим. Тем, на что ни одна металлическая голова не запрограммирована. Прогресс действительно шагнул вперёд (а понятие человеческого осталось в Бобе неизменным), так что скоро такая жизнь привела его к ожирению, алкоголизму и нескольким венерическим, лечить которые по старости лет уже не хотелось.

Весь новогодний день, как и предыдущие триста шестьдесят четыре, мужчина провалялся в постели. Ещё свежие, щедро накрахмаленные простыни вкусно хрустели под телом. Свет к вечеру всегда приглушали, но сегодня выключили полностью, в угоду мелким шарикам гирлянд. Комната пахла глинтвейном. По крайней мере, Боб был не против,.. чего уж — он страстно этого желал, жаждал, и не стеснялся всякий раз о своей мечте упоминать. Сразу после пробуждения его рука потянулась к телефону.
— Здравствуйте, — сказал тот голосом с третьим размером. Боб высунул сухой язык и закатил глаза от удовольствия.
— Здесь воняет таблетками, крошка.
— Ах, так это вы с шестой? Утром у вас была горничная.
— Ей понравилось? Ты тоже хочешь?
— Чушь! Зачем вы сюда звоните?
— Думал, может порадуешь старика бутылкой ви…
— Это недопустимо. До свидания!
Издалека в трубке послышались гудки. Боб негодовал и рефлекторно дёрнул глазами, но ещё глубже они закатиться не смогли. “Оставили тут страдать”, — промычал он. А когда-то со старшими обращались уважительно. Когда-то у него была жена. И ребёнок. Нет, нет, ребёнка не было, что, он сон от реальности не отличит? Целый рой дум, тяжёлых и круглых, словно горошины на летнем платье Бэт, тучей навис над Бобом, норовя то больно ужалить, то слегка огорчить. Одно только хорошо, одно спасало всегда, не делая исключений в этот раз: он — человек. И ошибки совершил как полагается людям. Машина не ошибается, Боб — да (при чём частенько), но и грустить робот не способен, так вот, пожалуйста. Всё равно, оставили страдать.

Телевидение за последние годы тоже изменилось. Новостей стало так много, что на другие программы времени не хватало. Лишь изредка серьёзный глас науки, в лице молоденького благородно-небритого кандидата, прерывала какая-то чепуховая мелодия из трёх нот. Или бежала снизу строка, прямо в разгар мирного соглашения между расами и полами: купи меня, я зачарована на успех! Или выскакивал вдруг зуб, — беленький, ровный как садовая лопата — чтобы предложить своего стоматолога. Словом, экстренный рекламный выпуск. Боб это ненавидел, хотя и не мог уточнить, что “это”. Может, его раздражали говорящие зубы, или даже говорящие кандидаты. С другой стороны, ТВ он презирал всегда, и чем больше презирал, тем чаще оказывался перед экраном.
Сейчас показывали точную схему тех областей мозга, которые задействованы при влюблённости. “А ведь поэты заставили нас поверить, что таких попросту нет”, — уголки рта ведущей чуть приподнялись. Боб фыркнул. Очевидно, лучшее время для его мозгов (и остальных экспертов, независимо принимающих решения в теле мужчины) пришлось как раз на отношения с Бэтти. Милая, бледная, бедная крошка Бэт. Уходила с пустыми руками только потому, что взять было нечего. Кричал вслед, что терпеть её неспособен. Оказалось — забыть.
По другим каналам крутили предновогоднюю ерунду. Кто-то, поднявшись на шаре, снимал собачью площадку. Камера постепенно приближалась к лабрадору в красной шапке, пока не достигла влажных ноздрей. А вы знали, сколько чует ваш пёс? Клик. Кто-то ещё рассказывал о погоде. В западных регионах.. Клик. Чудо робототехники Ч-902,.. клик. На секунду старик завис, уставившись прямо на Марс (программа “Вокруг и со скоростью света”), а потом переключил назад. Знакомое щетинистое лицо учёного раздувалось как рыба-ёж.
— Да, да. Разработка стоит недёшево, но это прорыв! Ч-902 учится как ребёнок, с нуля. Быстрота удивительна! За две недели он будет уметь и знать всё, что обычно знают двадцатилетние. А за три освоит Википедию.
— Бездушная железка! — усмехнулся Боб. — И к тому же тупая.
Кандидат продолжал:
— Это гуманоид следующего поколения. Мы научили его чувствовать, даже плакать. Вчера, очнувшись, он закричал от удивления.
— Бред!
— Это не бред, господа. Если Ч-902 успешно закончит испытания, начнётся новая эра. Представьте: робот никогда не заболеет, не предаст, застрахован от лени, наркотиков или алкоголя, он умён и главное — любит! Теперь это не помощник, не обычный упаковщик товаров,..
— Тьфу ты!
— ..Это — творец!
Дальше Боб не смотрел. То, за что он боролся — грусть, которую нёс на широких человеческих плечах как утешение, наказание и порой награду, как единственное проявление души — жестоко отняли, присвоив кому-то иному. Чему-то!

День выдался нелёгким. Холодные простыни кололи обездвиженные ноги. Боб снова дотянулся до телефона, но никто не ответил. “Всё пропало”, — думал он, тихонько выключая телевизор, шарики гирлянд, а затем и свой аппарат жизнеобеспечения. “Человек пропал!” Электронные куранты всей страны весело отсчитывали приближение 2030 года. В палате номер шесть раздался сдавленный утробный хрип, но тут же смолк, и больше никогда не повторялся.