Господин Н. натянул на себя штаны цвета блошиного брюшка, надел белую рубашку, всунул обе ноги в туфли, и отправился в парк. Часы, будто показывая язык, вытянули стрелки к шестёрке. Полседьмого утра. Нужно было спешить. Дело в том, что за Н. уже более семи месяцев велась слежка. Ни одной спокойной минуты при таких условиях у любого бедолаги быть не может, всё время приходится быть настороже и ожидать худшего. А уж Н. слежкой обеспокоился и подавно, так как и до происшествия являлся человеком всех подозревающим и в высшей степени мнительным.
На ранний завтрак двадцать четвёртого февраля нам подсунули что-то абсолютно неперевариваемое. Вместо яйца всмятку и ломтика вкуснейшей сдобной булки, сделанной из солнечной украинской пшеницы, на стол подали гадкую разрушительную фантазию одного психопата. Приготовлена она была плохо. А как попала сюда, где её никто не ждал и не заказывал, — вовсе неизвестно. Сильнейшая горечь перебивала все остальные вкусы, фантазия извивалась на тонком ассиметричном блюде, как полудохлый угорь, выгибая хитрые конечности. Зловоние разлилось необыкновенное. Даже хлеще, чем от сыра маасдам, год провалявшегося где-то в щели между стеной и тумбой, на кухне рассеянного хозяина. «Приятного аппетита!» — пожелали нам любезно.