parshivo

Ветренно. Вода на набережной слегка подрагивает, как плохо застывшее желе. За уткой тянется прозрачная фата, расширяющаяся к концу, плывут по течению небрежно скинутые хлебные ломтики, зёрна, за уткой тянутся селезни и другие утки. Так тянется этот день. А за ним и следующий. Омела свила свои гнёзда на всех деревьях по ту сторону реки, и выглядит это, как деяния любого паразита, parshivo. Снуя между тяжёлыми облаками, скрываясь за одним, и тут же мчась к другому, как мечется между шкафчиками суетливая медсестра, солнце собственными лучами перебинтовывает раны моей страны. Анальгетиков здесь давно не хватает. Зудящая боль не щадит даже ночью, но говорят, когда доктора доберутся до скрытых пока что мест, разведают, что там, и снова заденут скальпелем воспалённую живую ткань, чтобы отделить её от уже поражённой, обескровленной — станет ещё parshivej.